>>> Елена Благинина
На этой странице читайте текст "Гармошка" Елены Благининой, написанный в (?) году.(маленькая повесть в стихах)
Посвящаю юному партизану Мише Курбанову — воспитаннику Некрасовского детского дома в Орле
1
Ни гостинцев, ни одёжки —
Ничего я не просил.
Но зато уж по гармошке,
Сознаюсь, поголосил.
И однажды подарили
Мне её на Первомай.
Подаривши, говорили:
«Ну, гляди не поломай!»
Вот я взял гармошку в руки,
Тронул бережно лады —
Полились на пальцы звуки
Ручейками без воды.
Хор нестройный, несогласный —
Я незнамо что играл...
«Светит месяц, светит ясный...» - -
Вдруг случайно подобрал.
Слышу, ладится и вторя,
Подголосок завздыхал...
Я такого разговора
Сроду в жизни не слыхал!
Я ушёл из людной хаты,
Целый день не пил, не ел
И до самого заката
Над рекою просидел.
Дисканта высоко пели,
Их баюкали басы,
И слова во мне кипели
Неизведанной красы.
Я домой пришёл украдкой,
Да и спать украдкой лёг...
2
С той поры с своей трёхрядкой
Разлучиться я не мог.
И пошла за мною слава, —-
Не пошла, а понеслась.
Ни одна в селе забава
Без меня не обошлась.
Девку ль замуж снаряжали
Иль пиры в колхозе шли,
Всё равно ко мне бежали:
«Ну-ка, Миш, повесели!
Ты у нас хоть малолетка,
А и всех больших забил...»
Я отказывался редко,
Хоть пиров и не любил.
Я любил отъединенье —
Перелесочки, луга,
Ветра жалостное пенье,
Плеск волны о берега,
Небо вешнее без краю,
Жаворонка в вышине.
Что играл, и сам не знаю,
А просторно было мне...
Но пришёл конец забавам,
Нету больше тишины.
По моим высоким травам,
По моим густым дубравам
Прокатился гром войны.
На войне четыре брата,
И отец, и вся родня.
Опустела наша хата.
Мать, весёлая когда-то,
Всё скучней день ото дня.
А враги ползли, как туча,
Смертный стон стоял кругом.
Мать сказала:
— Неминуча
Гибель наша под врагом.
Быть с фашистами нельзя нам,
Не за тем я век жила... —
...И ушли мы к партизанам
Из родимого села.
Не тяжёл мешок холщовый, —
Взяли мы по рушнику,
По рубашке миткалёвой,
Партизанам табачку.
Взяли хлебушка немножко,
Сала шмат, бутыль воды...
На плече моём гармошка,
Голосистые лады.
3
Лес густой — вот наша хата,
Командир — вот наш отец.
Я стрелять из автомата
Научился, как боец.
Иногда ходил в разведку
И в дозоре службу нёс.
Только это было редко —
Говорили: «Не дорос!»
Чаще чистил я картошку
Иль в землянке прибирал,
Думать — думал про гармошку,
А играть и не играл.
Слишком было недосужно:
Вскочишь утречком, чуть свет, —
И коней почистить нужно
И помочь сварить обед.
(Мать-то стала поварихой, —
Снова сделалась живой.)
Жизнь была совсем не тихой,
Нет, куда там — боевой!
То фашисты сердце тешат
И стреляют день-деньской,
То они наш лес «прочешут»,
Да ведь прок-то им какой?
Лес большой, густой, дремучий,
Неприютно в нём врагу.
Он полезет чёрной тучей,
А ляжет кучей на снегу.
Всё ж бывало поиграешь,
С другом душу отведёшь.
Долго время выбираешь,
А поищешь — и найдёшь.
Партизаны вечно в деле!
Но, случалось, и они
Скажут:
— Пушки надоели!
Ну-ка, парень, сыграни! —
Вкруг меня стеною станут;
Я начну, они как грянут:
«Ой, леса, вы леса,
Леса брянские!
В вас отряды живут
Партизанские.
Затирайте, бабы, квас,
Поджидайте, бабы, нас!
От непрошенного гостя
Мы избавим скоро вас!»
Партизаны любят пенье
Пуще браги на столе...
...Красной Армии рожденье
Мы справляем в феврале.
Все как есть пришли к обеду,
Песни слушали мои.
Пел я песни про победу,
Про великие бои.
Пел про небо с облаками
И про дождик по весне.
Подперев лицо руками,
Мать подтягивала мне.
Тихо сделалось в землянке,
В нашем доме боевом.
Стали плакать партизанки.
Утираться рукавом.
Партизаны присмирели,
Щиплют бороды, усы...
Дисканта высоко пели,
Их баюкали и грели
Бархатистые басы.
4
Поднялась не зря для мести
Партизанская рука.
Сколько штабов с дымом вместе
Улетело в облака!
Сколько вражьих эшелонов
Загремело под откос!
Сколько этих фон-баронов,
Фрицев в землю улеглось!
Сколько сделано налётов —
Не один взорвался склад!
Сколько взято пулемётов,
Автоматов, мин, гранат!
А пикетов сколько снято
И скота уведено!
А машин разбито, смято,
А путей разнесено!
Ровно год мы этак жили
На одной стоянке. Всё ж
Нас весною окружили.
Значит, стало невтерпёж.
Заварили фрицы кашу,
Долго тужились, видать,
И пришлось стоянку нашу
Нам для новой покидать.
Тяжела в лесу дорога,
А в войну — ещё трудней.
Унести с собою много
Ну, никак нельзя по ней.
Автомат, мешок заплечный,
Две гранаты унесу,
А гармошка, друг сердечный,
Тут останется, в лесу.
5
Долго нам не жить по хатам!
Я опять мешок надел,
Под берёзовым накатом
Напоследок посидел.
После взял гармошку в руки,
Тронул бережно лады:
Дождалися мы разлуки,
Дождались с тобой беды!
Постоял ещё немножко
И сказал себе:
«Ну что ж!
...На плече моём — гармошка,
А у сердца — острый нож».
Поклонился я землянке:
Мол, спасибо за приют;
Вышел... Тихо на полянке,
А ведь шумно было тут.
Автомат я свой поправил,
Диск потрогал запасной,
А её лежать оставил
Под высокою сосной.
И пошёл, не оглянулся —
Вешний лес дрожал от слёз.
Вдруг подумал... и вернулся...
Взял гармошку и понёс.
Положил её на стёжку
У канавки на краю,
Заминировал гармошку
Голосистую свою.
Сам залёг в кусты густые
И лежу едва живой.
Бродят тени золотые
У меня над головой.
До чего же тут душисто!
Как весна-то широка!
Чу! На стёжке два фашиста,
Два разведчика-стрелка.
Стиснув зубы, сдвинув брови,
Обходя с опаской пни
(Автоматы наготове),
Молча движутся они.
Вот совсем-совсем уж близко,
На гармонь легла их тень.
Вот один пригнулся низко,
Вот схватился за ремень.
Трах! И прах и кровь, и в звуке
Грозном, диком всё слилось:
Два мерзавца, две гадюки,
Два фашиста взорвалось!
Я скорей бежать оттуда —
Где пригнувшись, где ползком.
«Да ведь это просто чудо.
Нет, ей-богу, это чудо!» —
Встал и дую прямиком.
Ох, как сердце замирало,
Как скакал, как прыгал я!
— Ты сыграла!
Ты сыграла,
Напоследок
ты
сыграла,
Замечательно
сыграла,
Голосистая моя!
