На этой странице читайте текст "Осенний вечер" Фёдора Тютчева, написанный в 1830 году.
Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть:
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный, легкий шелест,
Туманная и тихая лазурь
Над грустно-сиротеющей землею,
И, как предчувствие сходящих бурь,
Порывистый, холодный ветр порою,
Ущерб, изнеможенье - и на всем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовем
Божественной стыдливостью страданья.
Другие редакции и варианты:
И, как предвестье близящихся бурь,
Порывистый и ясный ветр порою,
Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 13. Л. 2 об.
Возвышенной стыдливостью страданья!
Некрасов. С. 207; Совр. 1854. Т. XLIV. С. 5, и след. изд.
Примечание:
Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 13. Л. 2 об.
Первая публикация — Совр. 1840. Т. XIX. С. 187, с подписью «Ф. Т-въ». Затем — Совр. 1854. Т. XLIV. С. 5; Изд. 1854. С. 5; Изд. 1868. С. 9; Изд. СПб., 1886. С. 29; Изд. 1900. С. 129.
Датируется на основании пометы в автографе — 1830 г.
В автографе стихотворение не имеет названия. Помещено в ряду таких стих., как «Через ливонские я проезжал поля…», «Песок сыпучий по колени…» (см. коммент. С. 385, 387); «Есть в светлости осенних вечеров…» следует под цифрой «3». Особенность авторского синтаксического оформления — двукратный повтор восклицательного знака с многоточием; так заканчиваются 2-я и 12-я строки. В печатных текстах они обычно не воспроизводятся, хотя свидетельствуют об особой эмоционально-эстетической экспрессии стихов. Тютчевские знаки говорят не об умиротворенности и спокойствии, а о порыве чувств, связанных с эстетическим удивлением и восхищением. Здесь сохраняется пунктуация автографа.
Печатные тексты дают вариант 7-й строки: в первом издании и во всех прижизненных, а также Изд. СПб., 1886 — «И, как предчувствие сходящих бурь», но в Изд. 1900 — «И, как предвестье близящихся бурь» (вариант автографа). В 8-й строке в первом издании и последующих — «Порывистый, холодный ветр порою», хотя в автографе — «Порывистый и ясный ветр порою». Если варианты 7-й строки в художественном отношении равноценны, вариант печатного издания более романтичен («предчувствие» вместо «предвестье», «сходящих» /с небес/ вместо «близящихся»), то вариант автографа 8-й строки («ясный ветр») более спорный и изысканный, нежели строгий и простой образ первопечатного издания («холодный ветр»). 12-я строка в варианте автографа («Божественной стыдливостью страданья») — лишь в первом издании, в остальных указанных — «Возвышенной стыдливостью страданья». В печатных изданиях нередко тютчевские пантеистического типа высказывания устранялись. Они восстановлены лишь в изданиях послереволюционного времени.
Н.А. Некрасов, полностью перепечатав стихотворение, восклицал: «Превосходная картина! Каждый стих хватает за сердце, как хватают за сердце в иную минуту беспорядочные, внезапно набегающие порывы осеннего ветра; их и слушать больно и перестать слушать жаль. Впечатление, которое испытываешь при чтении этих стихов, можно только сравнить с чувством, какое овладевает человеком у постели молодой умирающей женщины, в которую он был влюблен. Только талантам сильным и самобытным дано затрагивать такие струны в человеческом сердце; вот почему мы нисколько не задумались бы поставить г. Ф.Т. рядом с Лермонтовым; жаль, что он написал слишком мало. Нечего и говорить о художественном достоинстве приведенного стихотворения: каждый стих его — перл, достойный любого из наших великих поэтов» (Некрасов. С. 207). С.С. Дудышкин выразил неудовлетворение строчкой «Ущерб, изнеможенье, и на всем…», заявив, что она «разнится» с другими, и он отнес ее к числу «непоэтических крох» стихотворений Тютчева (Отеч. зап. С. 74–75). И.С. Тургенева стихотворение привлекало неоднократно. В письме к А.А. Фету от 3 октября 1860 г. он цитировал, говоря о последних днях осени, «в которых таится особенная «умильная таинственная прелесть» (Тургенев И.С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Письма. М., 1987. Т. 4. С. 247). В пейзажных зарисовках рассказа «Свидание» (из цикла «Записки охотника») содержится несколько скрытых цитат из этого стихотворения Тютчева; особенно это очевидно в образе осенней улыбки: «сквозь невеселую, хотя свежую улыбку увядающей природы…». П.К. Щебальский (РВ. 1868. Т. 77. № 9. С. 361–362) в рецензии на сб. «Стихотворения Ф. Тютчева» (М., 1868— см. коммент. к стих. «Весенние воды». С. 399) полностью процитировал стихотворение, отрицая самую постановку вопроса о реализме по отношению к нему: «А какой реализм заменит ту прелесть образов и звуков, которая заключается в следующей картине осени (здесь полное цитирование. — В.К.) <…> У кого не вызовет в душе полного представления грустных дней осени это коротенькое стихотворение, кто не переживет за чтением этих немногих стихов тех впечатлений, которые он испытывал много раз в жизни? Другой писатель мог бы привести очень много других черт, характеризующих осень, и, однако ж, не вызывать ни в воображении читателя такого полного образа этого времени года, ни в душе его такого созвучного впечатления. Почему это? В этом именно и заключается тайна поэзии и искусства вообще». К.Д. Бальмонт, процитировав 1, 2, 9–12-ю строки, отметил: «Тютчев возвышается до художественного понимания осени, как душевного состояния Природы» (Бальмонт. С. 66). С.Л. Франк, обратившись к стихотворениям об осени «Есть в светлости осенних вечеров…», «Есть в осени первоначальной…», отдал предпочтение первому, сказав, что в нем «смысл осени определяется с большей полнотой». Философ сопоставляет его со стих. «Сияет солнце, воды блещут…»: «”Кроткая улыбка увяданья”» на лице осенней природы и эта улыбка умиления измученной человеческой души есть одно и то же, одна небесно-земная стихия: она то противостоит избытку жизни в цветущем мире природы и превосходит его в своем упоении, то обнаруживается в самой природе, в умильной прелести светлых осенних вечеров» (Франк. С. 27–28).
